Opinion | Consider these 4 inconvenient questions as the Ukraine war moves forward

As we end the first year of war in Ukraine, no one can doubt who the big winner is — and who the loser. In this 21st-century version of David and Goliath, Kyiv’s defiance of Moscow’s attempt to erase Ukraine from the map has inspired us all. In a just world, this war would end with a total victory for Ukraine that buried Russian President Vladimir Putin in an ignominious grave.

Most public discussion this winter reflects a conviction that Ukraine must — and can — win a decisive victory. But what constitutes a win against a country such as Russia? As we consider the road ahead, we cannot escape the brute fact that Putin commands an arsenal of roughly 6,000 nuclear weapons that could kill us all. Lest we forget, consider his announcement this week that Russia is suspending participation in New START, the last remaining arms control treaty it had with the United States.

As a reality check, it is essential to consider four inconvenient questions.

First: If what is at stake is not just Ukraine’s survival but the future of Europe and even the global order, why are there no American troops fighting on the battlefield alongside brave Ukrainians? Answer: President Biden determined from the outset that the United States “will not fight World War III for Ukraine.” If the United States sent American troops to the battlefield to kill Russian troops, it would quickly become a war between the United States and Russia and could escalate to a nuclear war.

As surely as the leaders of the “evil empire” ever did, Putin commands a nuclear arsenal fully capable of destroying the United States. Serious students of national security know that in this MAD (mutual assured destruction) world, Ronald Reagan’s incandescent insight remains a foundational truth: “A nuclear war cannot be won and must never be fought.” As certainly as it did during nearly half a century of Cold War, America’s own survival requires finding ways to defend and advance our interests without engaging in a direct conflict with Russia.

Second: Is CIA Director William J. Burns right when he asserts that Ukraine is a war that Putin “doesn’t believe he can afford to lose”? Yes: If conditions on the battlefield force Putin to choose between a humiliating loss, on the one hand, and escalating the level of destruction, on the other, odds are that he chooses the latter. As he has demonstrated in the campaign of missile strikes destroying Ukraine’s infrastructure, he is able and willing to move up this ladder. The outcome of this war is not existential for Russia. But it is for Putin.

If Putin’s only alternative is decisive defeat, he might believe he has no choice but to conduct tactical nuclear strikes on Ukraine. President John F. Kennedy, having survived the Cuban missile crisis, where he believed there was a 1 in 3 chance of war that would extinguish hundreds of millions of innocent souls, offered future statesmen one big lesson. In his words: “Above all, while defending our own vital interests, nuclear powers must avert those confrontations which bring an adversary to a choice of either a humiliating retreat or a nuclear war.”

Third: If the fighting somehow ended today, would anyone have a doubt about who won and who lost? Whatever tactical territorial gains Putin might hold when this phase of intense war stops, no one will have any doubt about the fact that Putin’s war was a grave strategic blunder. He succeeded in achieving precisely the opposite of what he intended. Ukrainians’ sense of identity and confidence that they can build a viable modern nation has never been stronger. NATO has never been more unified and its European members far more willing to invest in their own military capabilities than in a generation or more. By re-creating a vivid Russian threat, Putin has condemned his country to a new Cold War against a united transatlantic adversary whose combined economy is more than 20 times its size.

Fourth: If we imagine a map of Europe in 2030 and weigh the factors that could shape Ukraine’s place on it, how much would it matter whether the killing stopped 100 miles to the east or west of the current line of control? Ukrainians will never give up their goal of liberating every inch of Ukrainian territory — nor should they. But as Zelensky and his supporters in the West consider options on the road ahead, they should review the postwar history of West Germany. By building a vibrant free-market democracy within larger European institutions secured by a U.S.-led NATO, West Germany created conditions in which the recovery of the country’s Soviet-occupied eastern third was just a matter of time. Could Ukraine become the West Germany of the 21st century?

If these answers are roughly right, we should expect the future of Europe to be defined by a new Cold War with Ukraine on the front line, NATO right behind it and a long wait for a post-Soviet Russia to come to its senses.

Мнение | Рассмотрите эти 4 неудобных вопроса по мере того, как война на Украине продвигается вперед

Когда мы заканчиваем первый год войны в Украине, никто не может сомневаться в том, кто больше выиграл, а кто проиграл. В этой версии Давида и Голиафа 21-го века неповиновение Киева попытке Москвы стереть Украину с карты мира вдохновило всех нас. В справедливом мире эта война закончилась бы полной победой Украины, похоронившей президента России Владимира Путина в позорной могиле.

Большая часть публичных дискуссий этой зимой отражает убежденность в том, что Украина должна — и может — одержать решающую победу. Но что представляет собой победа над такой страной, как Россия? Когда мы обдумываем предстоящий путь, мы не можем избежать грубого факта, что Путин располагает арсеналом примерно из 6000 единиц ядерного оружия, которое может убить нас всех. Чтобы мы не забыли, вспомним его заявление на этой неделе о том, что Россия приостанавливает участие в Новом СНВ, последнем оставшемся договоре о контроле над вооружениями, который она заключила с Соединенными Штатами.

В качестве проверки реальности важно рассмотреть четыре неудобных вопроса.

Во-первых: если на карту поставлено не только выживание Украины, но и будущее Европы и даже мирового порядка, почему на поле боя вместе с отважными украинцами не сражаются американские войска? Ответ: Президент Байден с самого начала определил, что США «не будут вести Третью мировую войну за Украину». Если Соединенные Штаты отправят американские войска на поле боя, чтобы уничтожить российские войска, это быстро перерастет в войну между Соединенными Штатами и Россией и может перерасти в ядерную войну.

Как и лидеры «империи зла», Путин обладает ядерным арсеналом, полностью способным уничтожить Соединенные Штаты. Серьезные исследователи национальной безопасности знают, что в этом мире БЕЗУМ (гарантированное взаимное уничтожение) блестящее озарение Рональда Рейгана остается основополагающей истиной: «Ядерную войну нельзя выиграть, и ее никогда нельзя вести». Как и в течение почти полувека холодной войны, для собственного выживания Америки необходимо найти способы защищать и продвигать свои интересы, не вступая в прямой конфликт с Россией.

Во-вторых: прав ли директор ЦРУ Уильям Дж. Бернс, когда утверждает, что Украина — это война, которую Путин «не верит, что может позволить себе проиграть»? Да: если условия на поле боя вынуждают Путина выбирать между унизительной потерей, с одной стороны, и эскалацией разрушений, с другой, есть вероятность, что он выберет последнее. Как он продемонстрировал в ходе кампании ракетных ударов по разрушению инфраструктуры Украины, он может и хочет двигаться вверх по этой лестнице. Исход этой войны не имеет для России экзистенциального значения. Но это для Путина.

Если единственной альтернативой Путина является решительное поражение, он может решить, что у него нет другого выбора, кроме как нанести тактические ядерные удары по Украине. Президент Джон Ф. Кеннеди, переживший кубинский ракетный кризис, когда, как он считал, вероятность войны, которая уничтожит сотни миллионов невинных душ, составляла 1 к 3, преподал будущим государственным деятелям один большой урок. По его словам, «прежде всего, защищая свои жизненные интересы, ядерные державы должны предотвращать те конфронтации, которые ставят противника перед выбором либо унизительного отступления, либо ядерной войны».

Третье: если бы боевые действия каким-то образом закончились сегодня, разве у кого-то возникали бы сомнения в том, кто победил, а кто проиграл? Какими бы тактическими территориальными приобретениями Путин ни обладал, когда эта фаза интенсивной войны прекратится, ни у кого не останется сомнений в том, что война Путина была серьезной стратегической ошибкой. Ему удалось добиться прямо противоположного тому, что он намеревался. Чувство идентичности украинцев и уверенность в том, что они могут построить жизнеспособную современную нацию, никогда не были такими сильными. НАТО никогда не была более сплоченной, а ее европейские члены гораздо более охотно инвестировали в свой военный потенциал, чем через поколение или даже больше. Воссоздав яркую российскую угрозу, Путин обрек свою страну на новую холодную войну против объединенного трансатлантического противника, чья совокупная экономика более чем в 20 раз превышает его размер.

В-четвертых: если мы представим карту Европы в 2030 году и взвесим факторы, которые могут определить место Украины на ней, насколько это будет иметь значение, остановится ли убийство в 100 милях к востоку или западу от нынешней линии контроля? Украинцы никогда не откажутся от своей цели освобождения каждой пяди украинской территории — и не должны. Но пока Зеленский и его сторонники на Западе обдумывают варианты дальнейших действий, им следует проанализировать послевоенную историю Западной Германии. Построив живую рыночную демократию в рамках более крупных европейских институтов, обеспеченных возглавляемой США НАТО, Западная Германия создала условия, в которых восстановление оккупированной Советским Союзом восточной трети страны было лишь вопросом времени. Может ли Украина стать Западной Германией 21 века?

Если эти ответы примерно верны, то следует ожидать, что будущее Европы будет определяться новой холодной войной с Украиной на линии фронта, НАТО сразу за ней и долгим ожиданием, пока постсоветская Россия придет в себя.

Четыре неудобных вопроса о войне в Украине

Будущее Европы может определяться новой холодной войной и долгим ожиданием момента, когда Россия наконец придет в себя.

Спустя год войны совершенно ясно, кто одержал моральную победу. В этой версии истории Давида и Голиафа украинцы вдохновили весь мир. И справедливом мире эта война закончилась бы полной победой Украины и похоронами Путина с позором.

Большая часть публичных дискуссий этой зимой отражает убежденность в том, что Украина должна — и может — одержать решающую победу. Но что представляет собой победа над такой страной, как Россия?

Когда мы обдумываем этот путь, мы не можем обойти тот факт, что Путин располагает арсеналом примерно из 6000 единиц ядерного оружия, которое может убить нас всех. И недавно он заявил, что Россия приостанавливает участие в договоре об СНВ, последнем оставшемся договоре о контроле над вооружениями, который она заключила с Соединенными Штатами.

Для понимания того, где мы находимся в реальности, нужно ответить на четыре вопроса.

Во-первых: если на карту поставлено не только выживание Украины, но и будущее Европы и даже мирового порядка, почему на поле боя вместе с украинцами не сражаются американские войска?

Здесь ответ прост: президент Байден с самого начала заявил, что США «не будут вести Третью мировую войну за Украину». Если США отправят американские войска на поле боя, это быстро перерастет в войну между Штатами и Россией — и следом может легко перерасти в ядерную войну. Путин обладает ядерным арсеналом, полностью способным уничтожить Штаты. В нашем мире гарантированного взаимного уничтожения фраза Рональда Рейгана остается ослепительной истиной: «Ядерную войну нельзя выиграть, и ее никогда нельзя начинать». Как и в течение почти полувека холодной войны, сейчас Америке необходимо найти способы защищать и продвигать свои интересы, не вступая в прямой конфликт с Россией.

Во-вторых: прав ли директор ЦРУ Уильям Бернс, когда говорит, что война в Украине — это война, которую Путин считает вопросом своего выживания, и «не верит, что может позволить себе ее проиграть»?

Ответ — да, если условия на поле боя вынуждают Путина выбирать между унизительным поражением с одной стороны, и эскалацией разрушений с другой, есть вероятность, что он выберет последнее. Исход этой войны не имеет для России экзистенциального значения. Но имеет лично для Путина. Если единственной альтернативой будет поражение, он может решить, что у него нет другого выбора, кроме как нанести тактические ядерные удары по Украине. Президент Джон Ф. Кеннеди предупреждал будущих государственных деятелей о том, что «защищая свои интересы, ядерные державы должны предотвращать те конфронтации, которые ставят противника перед выбором либо унизительного отступления, либо ядерной войны».

В третьих: если бы боевые действия каким-то образом закончились сегодня, разве у кого-то возникали бы сомнения в том, кто победил, а кто проиграл? С какими бы тактическими территориальными приобретениями Путин ни вышел из интенсивной фазы войны, ни у кого не останется сомнений в том, что сама война была огромной стратегической ошибкой. Путин добился эффекта прямо противоположного тому, к которому стремился. Чувство идентичности украинцев и уверенность в том, что они могут построить жизнеспособную современную нацию, никогда не были такими сильными как сейчас. НАТО никогда не была более сплоченной, а ее европейские члены никогда так охотно не инвестировали в свой военный потенциал. Путин обрек свою страну на новую холодную войну против объединенного трансатлантического противника.

И наконец, в-четвертых: если мы представим карту Европы в 2030 году и взвесим факторы, которые могут определить место Украины на ней, насколько будет иметь значение, остановятся ли убийства в 150 километрах к востоку или западу от нынешней линии контроля? Украинцы никогда не откажутся от своей цели освобождения каждой пяди украинской земли — и не должны отказываться. Но пока Зеленский и его сторонники на Западе обдумывают варианты дальнейших действий, им следует проанализировать послевоенную историю Западной Германии. Построив энергичную демократию с рыночной экономикой в рамках более крупных европейских институтов, обеспеченных возглавляемой США НАТО, Западная Германия создала условия, в которых восстановление оккупированной Советским Союзом восточной трети страны было лишь вопросом времени. Может ли Украина стать новой Западной Германией?

Если мои ответы более-менее верны, то будущее Европы определится новой холодной войной и долгим ожиданием момента, когда Россия наконец придет в себя.

Материал впервые был опубликован в The Washington Post.